|
©Эсвет и Пеланор Этюд ледяных сердецСтихи в фанфике – наглая компиляция из стихотворных фрагментов “Путешествия на Запад”. Был вечер. Дождливый осенний вечер, когда ливень убивает всякое желание выходить из дома или заниматься чем-то трудоемким. Крупные капли с неослабной силой молотили по стенкам шатров, норовя отыскать дорогу внутрь. И хотя шатры поставили на совесть, не оставив дождю ни единого шанса, их обитатели чувствовали себя жителями осажденных крепостей, отрезанными от окружающего мира. Накаго не избежал общей участи. Он какое-то время пытался бороться с мерзким ощущением полного одиночества, потом понял, что стихия все-таки сильнее, и собрался было позвать Сои. Проводить с ней ночи было приятно – в основном за счет ее преданного молчания. Говорила она только тогда, когда ее о чем-то спрашивали. Накаго это полностью устраивало. Ну и, конечно, ее искусство... Плохая погода и плохое настроение Накаго заставляли его силу стремительно таять. А Сои была вполне способна вернуть его на вершину могущества...Да. Сои – вот что нужно было сейчас Накаго. Однако... Как же он мог забыть! Сои теперь далеко, на берегу моря, - дожидается появления конанского корабля с Миакой на борту. Даже при самых благоприятных раскладах она возвратится не раньше, чем послезавтра. А дождь лил уже четыре дня, не прекращаясь ни на секунду, и временами Накаго казалось, что неумолчная барабанная дробь капель прорывается в ту крепость, что он возвел в своей душе. Непрошенные воспоминания, дурные сны... Он злился и защищался с помощью ки; это и подрывало его силы. Одиночество было самым страшным его врагом, и Накаго понимал, что нужно что-то делать, причем срочно. Но вот только чье общество выручит его? Юи? Нет, не в этот час и в этом расположении духа. Придется снова играть роль бескорыстного и благородного Первого Хранителя... Только не теперь. Не теперь. Раньше он не колеблясь позвал бы Амибоши. Мальчик каким-то шестым чувством понимал, когда нужно говорить, когда молчать, а когда взять в руки флейту. Но теперь нет и Амибоши, а его брат... Н-да. Мибоши – интересный собеседник. При наличии свободного времени Накаго готов был беседовать с магом часами, оттачивая работу мысли. Игры слов, притчи, намеки... Однако Мибоши был опасен и непредсказуем; встречались они в основном на “нейтральной территории ”, в каком-нибудь из дворцовых павильонов, и пригласить его к себе в шатер Накаго не решился бы. Особенно сейчас, когда настроение у Мибоши вряд ли лучше, чем у самого сегуна.И еще Томо. Вот с ним Накаго никогда не приходило в голову общаться не по делу. Вечно загримированный, в своем дурацком наряде, Томо производил на Накаго угнетающее впечатление. А тут еще эти, весьма откровеннные, взгляды... Не то чтобы Накаго испытывал отвращение к чужим привычкам подобного рода. Жизнь, проведенная во дворце, убедила его в том, что удовольствие можно получать практически с кем угодно...Вот именно, с кем угодно. Зато он мог быть уверен, что Томо нет дела до его, Накаго, души. Актер любил только себя, чувства других его не беспокоили – это он демонстрировал окружающим постоянно. И еще он был умен. Такое сочетание давало неплохие шансы на то, что попытка убить время в обществе Томо даст неплохой результат. Накаго еще раз оценил свое отношение к Томо, пожал плечами и позвал. Мастер иллюзий должен был услышать этот зов... Томо устал от безделья . Он любил дождь, когда на него можно было смотреть из окна, грея руки у жаровни или наигрывая что-нибудь в такт шуршанию воды по карнизам. Он любил дождь, когда можно было купаться в теплом озере, глубоко ныряя и глядя изнутри на водную поверхность. Но такой изнуряющий и однообразный дождь Томо ненавидел.И он тосковал в одиночестве, развлекаясь пением, танцами, гимнастикой, медитацией... Занять себя он умел, но не четыре же дня подряд! Даже вид мокрого и жалкого слуги, приносящего еду, его уже не забавлял. Хотя ночь еще не настала, снаружи было совсем темно. Томо уже смыл грим и решил повертеться перед зеркалом в одном из своих любимых нарядов. Театральный костюм небожителя – много шелка нежных цветов, золото, зеленые стразы... Зов Накаго коснулся разума Томо в тот момент, когда он примеривал головное украшение. На мгновение юноша задумался: идти к Накаго в таком виде?.. Но когда зовут по делу, медлить нельзя, и на переодевание нет времени. Томо подобрал подол и рукава, откинул полог, поежился и в три прыжка преодолел расстояние до палатки Накаго. Полог покинутого жилища скользнул на место, гася уютное домашнее сияние свечей , и Томо, вздрагивая от холода и дождя, вошел в шатер сегуна.Накаго поднял глаза на гостя, собираясь приветствовать его, и замер от удивления. Раза два он видел Томо без раскраски, но сейчас тот был абсолютно на себя не похож. Огоньки свечей окутывали его фигуру трепещущим ореолом. Длинные свободные одежды слегка намокли, капли искрились на волосах и лице, зеленые глаза мерцали, подобно кошачьим... Накаго не был большим знатоком литературы и театра, но сейчас с детства знакомые слова пришли сами :
Шелков переливы нежны, И взгляд, как звезда, сияет. Он знает дорогу в вечность, Дорогу в пределы Рая, - напевно подхватил Томо, улыбаясь углами губ. – Что случилось, Накаго? А Накаго в этот момент понял: все, что бы он сейчас ни сказал, прозвучит по-дурацки, разрушит хрупкую иллюзию волшебства, воцарившуюся с приходом Томо. Поэтому он молча подошел, взял юношу за руку и слегка притянул к себе, неотрывно глядя в глаза. Жест предельной откровенности, предложение, на которое можно ответить лишь “да” или “нет”... Томо, мягко говоря, удивился. Никогда раньше Накаго не проявлял интереса подобного рода ни к нему, ни к одному другому мужчине. Так с чего бы вдруг? Что за этим кроется? Накаго вряд ли станет столь резко изменять своим привычкам без особой на то причины! Однако... Накаго. Горячая ладонь, неприкрытое желание в глазах... Так чего же еще, вдруг подумал Томо. Ведь он так долго мечтал об этом. Даже видел во сне. Пожалуй, никого он еще не желал так страстно, как этого человека . Надменного. Могущественного. Такого красивого...И Томо решился. На эту ночь он забудет о тайных причинах, о расчетах и планах. Он позволит себе жить мгновением, не откажется от счастья, свалившегося с неба. Только на эту ночь. Он медленно и глубоко вздохнул и расслабился, легкой улыбкой обозначая свое согласие. Накаго увидел и почувствовал, как удивление Томо сменилось внутренним напряжением, а затем – вспыхнули глаза, из тела ушла тревога... “Он прекрасно владеет собой.Что ж, тем лучше,” - подумал сегун и властно привлек к себе юношу, еще успев мельком удивиться тому, как подходяще тот сегодня одет. Впрочем, через минуту это перестало иметь значение. А еще через три минуты перестало иметь значение все, и Накаго провалился в бездну чувственного наслаждения. Томо не владел специальными техниками, как Сои, но зато был чутким и понимающим любовником...Но в один из моментов, когда разум берет верх над страстью, Накаго поймал себя на том, что ему нравится причинять боль. Закаленное театром тело Томо могло изгибаться так, как не дано нормальному человеку; но даже он прикусил губу от боли, когда Накаго, прижав ему коленом спину и намотав на руку роскошные черные волосы, заставил юношу свернуться живым обручем... Накаго тут же захлестнуло воспоминание. Когда-то с ним самим проделывали такое. Только он, бывший тогда мальчишкой, начинал кричать гораздо раньше... Образ был таким ярким, что рука Накаго разжалась, как будто боль Томо была его собственной.
Томо потянулся, без видимого усилия касаясь затылком собственных пяток, а затем приник к Накаго всем телом, изогнувшись так, будто в нем вовсе не было костей.
То, что происходило потом, Накаго помнил отрывочно и смутно. Были боль и наслаждение, нежность и жестокость, напор и покорность... Разгоряченные тела, немыслимые позы, любые прикосновения – от удара до поцелуя... Несколько раз Накаго осознавал себя лежащим без сил на постели, слушая дождь и собственное бешеное сердцебиение. По груди скользит водопад волос Томо, ресниц касается его спокойное дыхание, как будто это и не он вовсе только что тек расплавленным металлом под руками Накаго... А потом во тьме снова загорается изумрудный взгляд, и от его света шарахаются тени прошлого, уходят, теряются в ночи. А Томо щурится, как довольный хищник, и снова под его изощренными ласками оживает утомленное тело, и Накаго опять чувствует себя повелителем, властным истязать и унимать боль, осыпать милостями и подвергать мучениям...Ночь перешла в утро, а утро – в день, и где-то к полудню ливень утих. Накаго даже не заметил этого. Когда распался очередной невероятный узел, в который сплелись их тела, Накаго рухнул на подушки и с трудом проговорил:
Томо не спеша оделся, причесался и, не оглядываясь, вышел из шатра. Сои торопилась. Она была раздражена и обеспокоена, устала, ожоги болели, а предчувствие наказания за провал отнюдь не улучшало ее настроения. Накаго уж точно не обрадуется, что Сои не выполнила задание, а волшебный меч Миаки служил весьма слабым оправданием... Достигнув ставки в такой расположении духа, Сои напрвилась прямиком к шатру Накаго. И запнулась, увидев выходящую оттуда фигуру в струящихся длинных одеждах. Женщина! Значит, стоило ей уехать... Да, но кто это? Такая высокая, с прекрасными волосами... “Я сейчас объясню, что ей не следует даже близко подходить к его шатру!” Сои метнулась к идущей, встала у нее на пути, твердо взглянула в глаза... Нет. Не может быть. Но она слишком хорошо знала эти зеленые глаза, этот ясный безразличный взгляд... Лицо божества, утомленного ночью любви. Припухшие губы, тени под глазами, след поцелуя на шее... Нет, не может быть...
Сои хотелось ударить его. Или заплакать. Она не сделала ни того, ни другого.
Томо расслышал. Но вслух ничего не сказал. А про себя ответил Сои: “Да. У меня ледяное сердце. И у него тоже. Но когда его ледяное сердце снова даст трещину, он позовет латать ее не тебя, а меня... Меня.” |